Путин: don’t ask — don’t tell

Коммуникативные особенности высочайшей пресс-конференции

Много лет назад один весьма известный политик (нынче он стал еще весомее, круче, чем тогда) сказал мне:

— Белковский, посмотрел я твои всякие интервью. В целом все норм, но ты совершаешь одну непростительную ошибку. Ты прямо отвечаешь на поставленные вопросы. А надо не так делать. Надо слушать вопрос, а говорить все равно строго о своем. Тебя спрашивают: «Почем опиум для народа?», — а ты в ответ: «Инда взопрели озимые». Понял?

Я понял. Давно.

Это очень древний и оттого простой способ (дез)организации дискуссии. Он называется «подмена предмета обсуждения».

Именно на этом принципе строится большая — да и любая другая — пресс-конференция президента РФ Владимира Путина. Собственно, никакого общения с журналистами де-факто нет. Есть путинский монолог, где вопросы — просто перебивки между запрограммированными (много реже — спонтанными) пассажами.

Г-на Путина спрашивают: как там с ЧВК, которые у нас не легализованы, а потому все их участники попадают под уголовную статью 359 про наемничество?

Типа ответ: частная охранная деятельность пользительна и необходима, с остальным разберемся.

Вопрос: сколько денег РФ тратит на подпитку ДНР/ЛНР?

Ответ: в Киеве правят сплошные русофобы, пока они не уйдут от власти, ничего хорошего не будет.

И т. д.

Ничего эксклюзивно президентского и вообще политического в такой методологии нет. Она обильно используется бренными физлицами в обыденной жизни. И, чаще всего, не со зла, а в силу органического устройства их (физлиц) коммуникативного аппарата.

Кто из нас не вовлекается регулярно в диалог вроде такого:

— Простите, как пройти на Пятницкую улицу?

— Зачем вам Пятницкая улица? Там темно и страшно.

Блин, я не спрашивал, как там на Пятницкой! И надо ли туда идти. Я всего лишь хотел выяснить, не сбился ли я с дороги. Но респондент не анализирует смысл/содержание вопроса. Он использует меня как предлог изложить свои сокровенные соображения о загадочной Пятницкой улице. Где его, может быть, когда-нибудь побили в подворотне и/или отобрали чахлый бумажник. А может, наоборот, он встретил там любовь — первую, как свежесть, она же и последняя. Или там живет его (ее) теща/свекровь, и потому на Пятницкую следует отправляться со свежим запасом шуток. Я — не собеседник ему, а стенка, с которой он одиноко играет в свой рефлексивный теннис.

И не стреляйте в моего респондента — он рассказывает, что и как умеет. А если вам действительно надо что-то узнать — не спрашивайте. Есть ведь и другие способы приобретения информации, не правда ли?

Метод сознательной и бессознательной подмены предмета обсуждения широко распространен в отраслях, сферах и средах, сопряженных с продажей всевозможных товаров.

В.: Сколько стоит килограмм фиников?

О.: Вот те красные груши по пять, а эти зеленые яблоки — по три.

В.: Мне бы надо снять однушку на Патриарших.

О.: В этом сезоне трешки в Чертанове просто бесподобные.

Опять же — и т. д.

Если вам действительно надо что-то узнать — не спрашивайте. Есть ведь и другие способы приобретения информации, не правда ли?

Обильно используют подмену беседы собственным жизнеутверждающим монологом и журналисты. Я сам не раз принуждал себя (по глупости и тщеславию) давать интервью с такими примерно завязками.

Интервьюер: Ну, совершенно очевидно, что Си Цзиньпин — гениально одаренный государственный деятель. Какие его качества вам кажутся самыми привлекательными — мужество, рост или вес?

Белковский: Простите, я, возможно, не поклонник Си Цзиньпина…

Интервьюер: Я не расслышал(а). Так мужество, вес или пол?

И вот уже ждите заголовка: Белковский утверждает, что секрет успеха лидера КНР — в его перламутровых запонках. И правильно, поделом тебе. А зачем было соглашаться на заведомый коммуникативный подлог?

Впрочем, вышеприведенное не означает, что пресс-конференцию Владимира Путина нет смысла смотреть и слушать. Смысл есть. Несмотря на фальсификацию формата взаимодействия с завороженным залом, человек, даже если он великий правитель большой части суши, все равно, в конечном счете, рассказывает о себе многое. Иногда — почти все. Надо только не формально, а фактически покопаться в его словопотоке.

Вот и 20 декабря наш ВВП дал нам понять главное. Независимо от того, о чем его спрашивали и как он имитировал ответы.

— Внутренняя политика и экономика его не волнуют. Там нет реальных проблем и не будет. Все управляемо и предсказуемо. Смертная тоска. Занавес.

— Интересное — это международные отношения. Особенно война как высшая и последняя форма таких отношений. Здесь потухшие лампочки глаз нет-нет, да и вспыхивают дальним светом.

— Западные демократии рухнут. Потому что демократия вообще нежизнеспособна, хотя это еще не все и не везде поняли. Автократия же, если она грамотно построена и не поддаётся на пространственно-временные провокации, бессмертна.

— Не хочу учиться — хочу жениться. Все *******.

— Лучшее в 2018 году — чемпионат мира по футболу. На сам футбол наплевать, но организация-то получилась по вселенскому VIP-разряду. Главное же: они, все эти санкционные мартышки, от Макрона до Колинды (фамилия длинная, двойная, тьфу, не упомнишь), приперлись к нам как миленькие. И главный зонт во время финального ливня все равно достался мне.

Не спрашивайте. Слушайте. Не перебивая. И вы всё узнаете. Раньше или позже, но достоверно.

Нет лучшего источника информации о человеке, чем он сам.