Произвол у гроба.

Почему Владимир Путин пришел проститься с Людмилой Алексеевой

Возможно, президент искренне и бескорыстно симпатизировал ушедшей от нас правозащитнице. И это неутешительный диагноз для нашей власти.

Одной из главных интриг, связанных с прощанием с ветераном правозащитного движения, соосновательницей и бывшим председателем Московской Хельсинкской группы Людмилой Алексеевой, стал приезд на церемонию президента России, а также видных государственных сановников, включая Сергея Кириенко и Вячеслава Володина. Пожалуй, это отражает все противоречие нынешней эпохи и той оптики, с которой в России принято смотреть как на уходящие фигуры, так и на ныне живущих.

Едва ли есть что-то странное в том, что глава государства приезжает проститься с заслуженной правозащитницей. Пожалуй, не будет ничего удивительного и в том, что соратники и соратницы правозащитницы, стоящие у гроба, могут иметь разные претензии к действиям государственной власти, олицетворяемой первым лицом. Однако вряд ли где-то, кроме современной России, будет заметна такая пропасть и разница потенциалов между пришедшим на прощание практически всесильным первым лицом и группой общественных деятелей, правозащитников и политиков, большинство из которых едва ли имеют надежды как-то повлиять на текущую ситуацию. Глядя на Михаила Касьянова, Григория Явлинского или Михаила Шнейдера, отдающих последнюю дань Людмиле Алексеевой в зале прощания, можно понять, что президент в этом обществе — пришелец из совершенно иного мира. Это вельможа, по какой-то причине снизошедший к собранию, наверное, хороших, но свыкшихся со своим положением людей. Положением, которое не в последнюю очередь зависит от желаний и расчетов этого вельможи. Так, видимо, приезжали когда-то на похороны уважаемого матриарха почтенного, но давно обедневшего и лишенного силы семейства.

Разумеется, среди тех, кто пришел вчера в Дом журналистов, были и другие оппозиционеры и правозащитники (в том числе и Алексей Навальный) — что, впрочем, лишь усиливает общее ощущение несочетаемости всех элементов состоявшегося действа. Президент со свитой пришел к гробу Людмилы Алексеевой не потому, что этого от него ожидали как от главы государства. Едва ли это было нужно для каких-то циничных политических целей — например, чтобы завоевать доверие какой-то части общества. Сколь узка та его часть, для которой память об Алексеевой является чем-то по-настоящему дорогим, да и в своем отношении к Владимиру Путину она, скорее всего, определилась. Тем более странно видеть в этом какие-то «сигналы» кому-то на Западе (в отношении западных политиков к Путину жесты уже давно ничего не решают). Это какая-то прихоть. Мы не знаем, что определяло отношение Путина к Алексеевой и почему, например, он решил явиться с подарками на ее 90-летие. Очевидно, что в этом отношении чувствовалась какая-то странная симпатия. Но чем бы ни была она вызвана, это всего лишь личное чувство. Обычно политиков принято упрекать в лукавстве и расчете. Но здесь именно возможное бескорыстие со стороны президента парадоксальным образом является не вполне здоровым симптомом. Это и есть оборотная сторона зрелого авторитаризма. Почти любой диктатор сохраняет живые человеческие чувства и симпатии. И в том случае, если это не представляет для него угрозу, может отмечать и выделять кого-то из тех, кто обычно бросает обвинения к подножию трона. И подобное выделение Алексеевой не значило и не значит, что Путин под воздействием ее речей изменит отношение к другим правозащитникам и хотя бы чуть более ответственно отнесется к самому понятию «правовое государство».

Чем дольше мы живем в условиях, когда по сути бессменный и практически полновластный правитель определяет лицо власти, тем более заметны на общем фоне в целом безрадостной картины какие-то неожиданные человеческие проявления первого лица. Владимир Ленин мог с искренним уважением относиться к Петру Кропоткину, Иосиф Сталин — требовать оставить в покое «небожителя» Пастернака. А Владимир Путин может проститься с Людмилой Алексеевой. Увы, все это лишь напоминает, насколько далеко мы отошли от той не всегда искренней, но гораздо более безопасной для общества ситуации, когда частные симпатии политиков являются их частным делом. В конце концов, мы знаем, что правители умеют не только любить, но и ненавидеть.